Цветаева же революцию и советскую

Цветаева же революцию и советскую действительность не приняла и особенно ясно

осмыслила свое сопротивление «скажут нет, а будет да», которое смутно ощущала в

детстве, осмыслила уже по новому: «Я – мятежница лбом и чревом!». Неприятие жизни,

прошедшей в первый послереволюционный период перед ее глазами, осталось у нее на всегда. Фронда и самоосмысление, творчество и самовыражение сопровождали ее всю

оставшуюся жизнь – а также внутренний рост, одухотворение, уход в небесные высоты

души. По новому зазвучала и тема родины.

«Можно ли вернуться в дом, который срыт?», скажет она позже, уже из за границы.

И еще: «Той России нету, как и той меня». Остается только вспоминать счастье дореволюционных дней: «Роднее бывшее – всего» пишет она. Самое родное – то прошлое, когда в несуществующей ныне Москве жила несуществующая больше Марина Цветаева. И так живо и больно напоминает за границей о прошлом та – родная природа: «Но если по

дороге куст Встает, особенно – рябина…».

Цветаевой 42 года, до конца жизни остается всего 7 лет, а она чувствует себя безродной: «Душа, родившаяся – где то»…

В стихах зарубежного периода с названием «Родина» она подробно, хотя и зашифровано, объясняет читателю, где именно она ее чувствует. Образы родины неожиданны и широкому читателю непонятны: «Даль – тридевятая земля! Чужбина, родина моя!… Недаром, голубей воды, я далью обдавала лбы.