Тканных золотом подушках, кутая руки вТканных золотом подушках, кутая руки в узорный шелк. - Здаров буди! - сказал по-русски. Обозрел Ивана, любовно усмехаясь, как дорогую диковину, привезенную из далеких земель, предложил взглядом и кивком сесть к дастархану. Иван неплохо понимал татарскую речь, но говорил все еще с трудом, не вдруг подбирая слова и оттого гневая на себя. Ни в ком - и в себе самом тоже - не любил Иван Вельяминов никоторого неуменья в делах. Тут - тем паче. Татарскую молвь ведать было надобно! Неловко слагая длинные ноги, русский боярин опустился на ордынский ковер. Помыслил скользом: стоит ли говорить при казии и эмирах? Мысленно махнул рукой - все едино! Здесь и у стен - уши! Упорно и тяжело глядючи в слишком улыбчивое лицо некоронованного владыки западной половины Дешт-и-Кипчака, претерпев ничего не значащие цветистые любезности, высказал, словно камнем придавив восточную увертливую речь: - Тебе, царь, надобен сильный князь на Руси! - по-татарски сказал, трудно и твердо складывая слова чужой речи. - Почто не поддержал Михайлу Саныча? Мамай глянул жестко и снова расхмылил, растекся весь в масляной улыбке, сощурив по-кошечьи глаза. Заговорил, не то для Ивана, не то для эмиров, о каком-то Гасане, который чего-то не сделал, куда-то не пришел... Весь этот словесный поток можно было изъяснить одним речением: <Не было сил!> Но ежели сил не было поддержать князя Михайлу, тогда зачем ярлык, зачем такая поспешливость, окончившая сокрушением Твери? Фряги? |
|
||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||
