Смотрел прямо и сурово ему в лицо. - Ты

Смотрел прямо и сурово ему в лицо. - Ты стар, отче, ты захватил другого веку, и те, иные, идущие вослед, жадают насильно спихнуть тебя со стола ради своих дел, своих замыслов, коим тоже суть время и век. - И ты ждешь гибели моей? - Улыбка - кривая, жалкая - не получалась. Леонтий лишь на миг опустил глаза: - Я твоя тень, отче! - отверг он строго. - И ежели Господь повелит мне пережить тебя, я уйду из этих хором и не стану писцом никого иного. - Спасибо! Ты - как Лазарь Муромский при архиепископе Калике, да? - Да. Оба задумались. Тень прошлого незримо овеяла владычный покой. - Но почему Киприан?! - с упреком выговорил Алексий. Леонтий пожал плечами. (Далекая Византия, виноцветное море, башни, встающие из воды, София, корабли... Царственные развалины древних дворцов... Никогда уже он не будет там больше, не узрит многоязычной цареградской толпы, ни прежних друзей, иные из коих уже отошли к праотцам.) - Филофей Коккин мнит силами Литвы остановить турок и отбросить их за проливы. - Ратей Сербии, Болгарии, Влахии уже не хватает? - Патриарх мыслит совокупить противу бесермен всех православных государей Востока, а твоя рознь с Ольгердом разрушает его замыслы. - Но вокруг чего совокупить? И кого? Ничтожного Палеолога? Или язычника Ольгерда, так и не решившего, какую веру принять его земле? Где те живые силы, без коих все затеи Филофеевы не более чем мечтанье и бред души?! Чему я препона?! - воскликнул Алексий, и отзвук прежней мощи проснулся в голосе

Сайт управляется системой uCoz