Ганс Дельбрюк

1759 год

С четвертым годом войны устанавливается перемена в стратегии Фридриха, поскольку он теперь решается держаться принципа стратегической обороны в той форме, какую он наметил еще в 1757 г. Теперь он решил держаться в границах своих владений (включая сюда и Саксонию) и предоставить противникам приблизиться к нему. Ведь две крупные наступательные операции 1757 и 1758 гг. потерпели неудачу под Прагой и Ольмюцем; последовавшая же за ними оборона удалась. Сам он, объясняя это, указывает в памятной записке, составленной им в конце 1758 г., на усовершенствование искусства обороны у австрийцев. В области обороны они сделались мастерами в отношении искусного устройства лагерей, тактики маршей и артиллерийского огня. Прислонив оба крыла к опорным пунктам, окруженные и поддерживаемые бесконечным количеством пушек, они нормально располагались в три линии: первая - с пологим скатом впереди, так что огонь ее действует особенно настильно, вторая - на вершине, так укрепленная, что здесь и должен разыграться самый ожесточенный бой; на этой линии пехота перемешана с кавалерией; последняя при первых признаках колебания в рядах наступающего противника тотчас бросится вперед и врубится в его ряды; третья линия предназначена для усиления того участка, на который противник направляет свои главные силы. Фланги, как цитадель, уставлены пушками. Кавалерийские атаки, которыми еще недавно, как правило, начинались сражения, оказываются теперь против таких позиций и таких артиллерийских масс невыполнимыми; поэтому от пользования кавалерией при завязке боя приходится отказаться; вводить ее в бой можно лишь в последнюю решительную минуту для преследования.


Надежды Фридриха теперь покоились на том, что австрийцы в своем стремлении отвоевать Силезию соблазнятся наконец спуститься на равнину и там доставят ему желанный случай к переходу в наступление. Но Даун для этого был слишком осторожен, и Фридрих наконец оставил его и попытался нанести русским удар в Новой Марке. Три раза возобновлял он эту попытку: под Цорндорфом (25 августа 1758 г.), под Кайем (Пальцигом) (23 июля 1759 г.) и под Кунерсдорфом (12 августа 1759 г.). Уже под Цорндорфом в 1758 г. успех оказался недостаточным; под Кайем и под Кунерсдорфом на следующий год пруссаки потерпели полное поражение.

КУНЕРСДОРФ

Спасение Пруссии после поражения при Кунерсдорфе

Стратегическая карта действий Русской и Прусской армий во время сражения при Кунерсдорфе (1759 год)
Семилетнюю войну всегда рассматривают почти исключительно с точки зрения действий и стратегии короля Фридриха. Однако можно сказать как раз наоборот, что основная проблема этой войны заключается в следующем: как могло случиться, что Фридрих потерпел поражение при Кунерсдорфе? От этого вопроса не отделаешься ответом, что его спасли неспособность и несогласия - “divine anerie” (божественно ослиная глупость) - его противников. Столь неспособными людьми ни Салтыков, ни Даун отнюдь не были; они должны были иметь основания для своего поведения, и задача в том-то и заключается, чтобы понять эти основания.

Король Фридрих ожидал - а по нашим современным понятиям это бы само собой разумелось, - что противники, соединившись, будут его преследовать после победы, атакуют и уничтожат его армию, возьмут Берлин и тем положат конец войне. Этого требовал и венский Гофкригсрат. Дауну было предписано, чтобы он пристально следил за разбитой армией и не выпускал ее из рук, “а со всей энергией устремился на нее и полностью ее уничтожил”.

Несмотря на тяжелое поражение, понесенное пруссаками, выполнить это задание все же было совсем не так уж легко и просто. В этом случае свидетельство Фридриха не является безусловно решающим. Хотя он действительно и думал, что все пропало, хотел отказаться от престола и передал верховное командование генералу Финку, но из этого следует лишь, что он обладал гораздо более впечатлительным характером, чем, например, Наполеон; субъективные впечатления оглушенного страшным ударом человека не могут служить объективным масштабом для суждения об обстановке и о мероприятиях противников.

На поле сражения под Кунерсдорфом прусская армия насчитывала около 50 000 человек, и если к вечеру этого дня у короля оставалось всего лишь 10 000 человек, то все же спаслась большая половина войска, и действительные потери ограничивались 19 000 человек и артиллерией. Кроме этих войск, у короля имелись еще две армии под начальством принца Генриха и Фуке, а также рассеянные кое-где мелкие отряды: всего около 70 000 человек. Следовательно, несмотря на понесенное им страшное поражение и тяжелые потери, у него было под ружьем еще очень сильное войско, вполне способное сражаться и маневрировать. Непосредственное преследование после сражения не имело места, и рассеявшиеся войска снова собрались в ближайшие дни в шести милях от поля сражения у Фюрстенвальде. В этом нет ничего удивительного, так как мы знаем, что преследование во все времена было делом очень трудным, в те времена мало практиковалось и пруссаками, а русские и австрийцы сами понесли очень тяжелые потери под Кунерсдорфом (17 000 человек).

Если бы по прошествии известного времени военные действия возобновились, то пришлось бы атаковать короля в занятых им позициях за рекой Шпрее, причем в тылу у себя союзники имели бы армию принца Генриха в Лузации. Несомненно, что это было вполне выполнимо при значительном превосходстве сил русско-австрийских армий, но лишь при условии, чтобы главнокомандующие действовали единодушно и решительно. Такое сотрудничество в союзных армиях, как показывает опыт, достигается с трудом: не только полководцы имеют разные взгляды, но за этими взглядами кроются и различные, весьма крупные интересы. Для русских война с прусским королем являлась исключительно кабинетной войной; форсировать ее ценою безграничных опасностей и потерь их не побуждало никакое внутреннее влечение. Им не хотелось жертвовать собою ради австрийцев. А наступательное сражение против короля Фридриха всегда было сопряжено с крупным риском.

Салтыков высказал курьезную мысль - он ничем больше рисковать не намерен (Труд Ген. штаба, XI, 82) или даже - он больше не хочет иметь никакого дела с неприятелем (там же, X, 305). Русские были так истощены своими двумя победами при Кайе (при Пальциге) и при Кунерсдорфе, что у них уже не оставалось моральных сил на крупные действия, а без их сотрудничества, хотя австрийцы и одни имели численный перевес, но все же они были недостаточно сильны, чтобы немедленный переход к наступательным операциям им не казался крайне опасным начинанием. Даун остался верен своему характеру и своим принципам, когда он сразу же отверг идею завершить войну несколькими быстрыми, мощными ударами. Правда, неоднократно обсуждался вопрос, атаковать ли принца Генриха либо короля, или же идти на Берлин, но от всех подобных дерзаний в конце концов отказались. Даже занятие Берлина, заявил австрийский полководец, не принесет существенной выгоды, так как в истощенной Марке нельзя будет расположиться на зимних квартирах. Таким образом, оба полководца сошлись на том, чтобы сперва подождать, пока имперская армия не займет очищенную пруссаками Саксонию и возьмет Дрезден (что и удалось выполнить), и потом пожать плоды великой победы, расположившись на зимних квартирах в Силезии.

Идея использовать победу под Кунерсдорфом до полного сокрушения Пруссии представляет известный параллелизм с идеей, что король Фридрих должен был бы привлечь для атаки русских армию принца Генриха. Ни та ни другая идея не укладывались в рамки условий и мышления той эпохи. Тот, кто не ставит последнего требования Фридриху, не вправе требовать первого от Дауна. Тот и другой не совершили какой-либо бессмыслицы, но действовали в полном согласии со своими принципами, с которыми мы уже могли познакомиться. Под Кунерсдорфом потерпела поражение не вся прусская армия, а лишь половина ее. Если теперь удалось бы использовать победу в том направлении, что союзники удержали бы в своих руках Саксонию и Силезию, то они этим самым уже достигали бы огромных результатов и могли предполагать, что следующая кампания поставит Пруссию на колени.

Этот план не удалось выполнить потому, что между союзниками не было согласия, а король Фридрих так смело и энергично использовал оставшиеся у него силы, что его противники должны были вернуться на старые зимние квартиры, которые они занимали и в предыдущем году, за исключением Дрездена, который они удержали в своих руках. Современные теоретики, совершенно не понимающие сущности двухполюсной стратегии, обычно с глубоким пренебрежением говорят о маневрировании. Пусть они внимательно познакомятся с тем, как Пруссия была спасена при помощи маневрирования, один раз - после поражения при Гохкирхе и другой - после поражения при Кунерсдорфе. Когда через три недели после сражения дело действительно зашло так далеко, что австрийцы и русские решили пойти на остатки армии Фридриха и на Берлин, то принц Генрих не атаковал их с юга в тыл, а наоборот, еще более удалился от неприятеля, направившись дальше на юг, дабы броситься на его коммуникационную линию и захватить его магазины. Даун тотчас повернул вспять, отказавшись от задуманного похода на Берлин, и снова русские и австрийцы разошлись, отойдя далеко друг от друга.

Когда же приступили к выполнению плана относительно Силезии, главная австрийская армия была в Саксонии. Для того чтобы оставаться в Силезии, русским необходимо было по крайней мере овладеть Глогау; но раньше чем они успели появиться перед этой крепостью, король их опередил форсированными маршами и занял такую позицию, что им понадобилось бы его атаковать и отбросить, прежде чем приступить к осаде. Несмотря на значительное превосходство своих сил (Лаудон все еще оставался с ними), русские не склонны были дать наступательное сражение, тем более что на сам план занятия Силезии они согласились неохотно. Силезия была, по их мнению, слишком отдалена от их базы на нижнем течении Вислы и в Восточной Пруссии.

из книги: История военного искусства в рамках политической истории (Том IV, Часть третья. Эпоха постоянных армий)